Когда прибыли пожарные команды, полыхали все пять ангаров. На территорию въезжали машины за машинами, струи воды врезались в шипящее пламя, но где-то среди него умирали и умирали сильфы Огненной Смерти, срезая все труды огнеборцев.

Я неспешно покинул место вендетты. Мой путь вёл через промзону назад в Опочку. К какому-нибудь уютному заведению, где можно поглазеть на сайт, покушать и отправиться в ночную вылазку. И уже через час передо мною дымился свиной шницель с паприкой и картошкой фри. Поставив телефон напротив себя, я принялся за трапезу, изучая видео.

Демоноборцы тоже прибыли, когда осознали что природа пожара неестественная. И вот эти сначала долго пытались убивать моих огненных товарищей, чем только раззадоривали пламя. Пока к ним не доехал пожилой дядька на дорогой машине, который разобрался с сильфами за несколько минут. Видимо, он откачал над ними воздух, потому что карлики умирать не переставали, но больше не горели. И двигаться не могли.

Я доел свой сытный ужин, взял кружечку чая, отхлебнул и поморщился. Опять гадость какая-то. Пожилой одарённый вытащил моих сильфов за пределы пожарища, оставив их почти рядом с машиной, откуда звучала хит Рррупи. Големы добрались друг до друга и теперь просто вставали, умирали, вставали, умирали, никуда не двигаясь. Глаза бывалого аристократа натурально лезли из орбит от изумления. Он стоял над моими големами, плёл чары, пытался разобраться что происходит, но откровенно не справлялся. Вокруг собирались другие демоноборцы. На трассе появились огни машины Первой Церкви.

Ладно. Как стихнет музыка — сильфы отправятся в небытие, откуда и пришли. А мне пора. Телефон зазвонил, когда я собирался засунуть его в карман, и потому ответил моментально. Тем более, что звонила Лиза.

— Слушаю тебя, звезда моя, — сказал я в трубку, жестом подзывая официанта.

— Илья… — голос моей бывшей учительницы звучал слабо и испуганно. — Илья… Помоги…

— Что случилось? — нахмурился я.

— Я… Я не могу это объяснить. Ты можешь приехать?.. Ко мне… Пожалуйста… — ей было нехорошо, каждая фраза давалась с превеликим трудом. Так…

— Где ты? — спросил я.

— Я… У себя… в интернате… Приезжай пожалуйста… Мне очень страшно. Ты мне нужен. Пожалуйста… Здесь такое… Такое…

Официанта дожидаться не стал. Положил десять рублей на стол, припечатал сверху чашкой и вышел на улицу.

— Жди, еду.

Лаборатория Свиридова никуда не денется.

Ближайший автобус в сторону Пушкинских Гор должен был отправиться только завтра. Так что я поймал душащую меня жабу и задушил её сам, а потом вызвал такси. Голос Лизы заставил встревожиться, хоть я и не понимал почему. Вообще, как много я стал проводить с ней времени. Прямо удивительно, если учесть, что она навела на меня того убийцу. Пусть и невольно.

Водитель всю дорогу пытался со мною поговорить, но я не реагировал, глядя в окно. За лабораторию, конечно, обидно. Но тут времени пути час-два будет, разберемся как-нибудь. Просто не люблю два раза в одно и то же место ездить. Гораздо лучше сэкономить время, приехать и всё сделать в один день.

У входа в интернат я был уже через полтора часа, когда совсем стемнело. Рассчитался с водителем и ступил на земли, которые уже и не думал что увижу когда-нибудь. Прошёл по освещённой аллее до учительского корпуса и через несколько минут был у двери в комнату Лизы. Постучал.

Всю дорогу через сад приюта, я старательно глазел по сторонам. У меня была мысль, что всё происходящее может оказаться ловушкой. Но в воздухе ничем не пахло. Никто за мною не следил. Или же хорошо прятался.

А вот за дверью учительницы энергия какая-то была.

На стук же никто не отреагировал. Я прислонился к стене, открыл дипломат. Огляделся, убедившись что здесь нет камер, и вытащил своего мастер-хомяка. Опустил его на пол и прошёл по коридору дальше, нырнул в хозяйственное помещение.

Сел между ведер и швабр на пол, прикрыл глаза…

Хомяк пробил дверь и вкатился в жилище Лизы, погасив инерцию о стену (и выбив при этом хороший кусок штукатурки). Внутри никого чужого не было. Мой зверёк покатился сначала в сторону кухни, где на столе подсыхал кусок пиццы, а над грудой посуды в раковине кружилась одинокая муха. Так, жена из тебя, Лиза, выйдет так себе.

Хозяйки квартиры здесь не было. Ладно, давай дальше.

Лизу я нашёл в спальне. Девушка спала, обнимая подушку и закинув ногу на одеяло. Лёгкий пеньюар почти не скрывал красивое бельё. Я сглотнул. Или это сделал хомяк? Неважно. Чужаков в квартире не было. Вообще никого. Этаж шестой, балкона нет. Мой питомец по шторе забрался на подоконник, но и за окном не висели засадные чародеи.

Но я же чувствовал силу.

Позвав хомяка назад, я запустил его в дипломат. Поднялся, отряхнул пыль с колен и медленно вернулся к двери в покои Елизаветы Андреевны. Прислушался. Да безмерное безвременье, какого лешего? За стеной точно был одарённый!

Я постучал в дверь ещё раз. Уже кулаком.

— Кто? — заспанным голосом ответила Лиза.

— Убийца Голодного Бога, — буркнул я. — Открывай, Лиз!

Дверь тут же распахнулась, и девушка, ещё горячая ото сна, повисла у меня на шее, покрывая лицо поцелуями.

— Ты приехал, ты приехал… Спасибо… Спасибо тебе, любимый.

Ох, ёжкина кошка, до чего дошли. Аж до любимых. Что с ней такое⁈ Я почти втолкнул её к ней в коридор, прикрыл за собою дверь.

— Что случилось? — спросил я. По щекам Лизы катились слёзы. Глаза зажмурены сильно-сильно, будто она боялась увидеть что-то. Будто вместо меня к ней пришёл живой мертвец.

— Лиза! — чуть повысил голос я.

И тут она открыла глаза, в зрачках сверкали молнии. И это не было фигурой речи. В ней натурально плясала энергия.

— Что со мною, Илюша? Что со мною? — всхлипнула она.

Сила, которую я почувствовал за дверьми, шла от девушки.

— Илья, не молчи. Не молчи Илья, — тормошила меня Лиза, и разряды из глаз били по красивым ресницам, но, слава богу, не опаляли их.

А я вот что-то молчал. Вот не лезло на язык ничего.

Совсем ничего не лезло. Кроме, разве: ёжкина ж ты кошечка…

Глава 11

Тут не надо академии заканчивать, чтобы понять: у Лизы открылся дар. Но даже несмотря на такое невероятное событие, её поцелуи, едва мы переступили порог квартиры, изменились с благодарно-счастливых, на страстно-вожделеющие. Я не слишком и сопротивлялся, потому что выглядела она в своём белье ну очень здорово, да и как вообще можно от такого напора отказываться⁈ Тем более: в некоторых стрессовых ситуациях, чтобы успокоить женское сердце — нет средства лучше чем хороший секс.

Вот только в момент её оргазма у сидящей на мне Лизы из глаз ударили молнии в потолок, оставив там чёрные пятна. И это меня почти, скажем так, взбодрило. Если тут такие вот реакции начались, то, получается, на будущее надо как-то стараться не особенно стараться!

А ещё у меня перебор с пожарами возникает.

— Это ведь дар, да? — спросила она у меня чуть позже, прижавшись щекой к моей груди. — Во мне пробудился дар? Но почему? Я точно знаю что ни папа ни мама не были благородными. Папа доцентом был в Петербургской Академии Искусств, а мама здесь в библиотеке работала. Я похожа на них. Мамины глаза, папин нос. Они мои родные, и не благородные… Почему так, Илья? Как такое может быть?

После внезапной вспышки страсти, она снова ослабла. Говорила тихо, но не умолкала. Совершенно точно не хотела тишины, а я лениво наслаждался истомой.

— Что мне теперь делать? — шепнула Лиза, поднимаясь, и заглядывая ко мне в лицо. — Идти регистрировать дар? Но… Что скажут там? Что скажут в Первой Церкви? В Администрации? Как я им это всё объясню…

Я слушал её вполуха, размышляя. То что у девушки проявился дар, играло на руку теории, что я как-то особенно влияю на неодарённых. Бессознательно влезаю в их контур в момент близости? Интересно выходит. Но это лишь теория. Дайте мне безродную девушку и несколько сеансов плотской любви для практики и я переверну этот мир похлеще Архимеда с его точкой опоры. Ох, какие перспективы открывались… Десятки, сотни влюблённых одарённых дев, готовых на всё ради повелителя. Огонь, конечно.